Он должен продолжать идти и не позволить остановить себя. И хотя идея развернуться и побежать назад в безопасность пещеры, которую он оставил позади, пусть и придется снова пересечь опасный участок, казалась привлекательной, но он все равно пойдет вперед, где его ожидает неизвестно что.
«И зачем только я бросил тот камень?»
Потому что хотел узнать, что там. И тот, кто сказал, что любопытство кошку убило, наверное, видел, как она шла над этим обрывом и ее съели монстры, плавающие внизу. Ладно. Надо сосредоточиться. Продолжать идти. И он не сможет сделать это, пока не встанет на ноги. От этой мысли он мысленно захныкал.
Над, под, обойти или взорвать, как делают Бабба и Марк – всегда есть способ справиться с любой преградой. Нужно просто выбрать правильную взрывчатку. Глубоко вдохнув, Ник заставил себя встать и двигаться вперед.
«Я просто притворюсь, что не знаю, что внизу, в море, ожидает когда я упаду, игуана пяти сотен футов. Или что над моей головой раскачиваются огромные мечи, готовые упасть и пригвоздить меня к мосту».
Могло быть и хуже.
Ну точно. Почему люди так говорят, когда это явная чушь? Куда уж хуже.
По крайней мере, он так думал. Но как только эта мысль появилась в его голове, он услышал пронзительные голоса, о которых его предупреждал волк.
– Ты проиграешь. С чего ты решил, что нет? Что делает тебя особенным? Ничего. Совсем ничего. Ты как твой бесполезный, эгоистичный отец. Все тебя ненавидят. Всем будет плевать, если ты умрешь сейчас. Никто не будет скучать по тебе. Они даже открытку на твои похороны не пошлют.
– С чего ты решил, что ты достаточно отважен, чтобы быть тут? Ты лишь жалкий мусор, который не должен был родиться. Твоя мать рыдает из-за твоего рождения каждый раз, думая о тебе. Мир будет гораздо лучше без тебя. Лузер. Тормоз. Урод.
Каждая ужасная мысль, которую он думал о себе… каждое сомнение… каждое оскорбление и грубые слова, которые он слышал от людей, навалились на него в промозглой тьме. Они раздавались криком, пока он не перестал слышать что-либо еще. Даже треск ломающегося льда.
Тот, кто сказал, что слова не ранят, был низкосортным придурком! Потому что каждое из них разрывало его и разбивало в дребезги его маленькое эго. Они оставляли его душу истекать кровью. Было такое ощущение, словно он шагал босоногим по кускам стекла, и его сердце сжималось с каждым шагом.
Эти слова ранили хуже любого реального удара, и они озвучивали все его внутренние сомнения о себе. Его словно секли.
«Я странный асоциальный придурок. Никакая девчонка не захочет, чтобы ее даже просто увидели на публике рядом с таким уродом и тупицей, как я. Зачем я им? Я никогда не стану ничем большим, чем кусок грубого деревенского мусора, влачащим жалкое существование, в котором я едва смогу заплатить за аренду квартиры… »
«Ты не принадлежишь к порядочным людям, Готье. Ты принадлежишь к остальному мусору».
Слезы застилали его глаза. Ашерон был прав. Не важно, станет ли он президентом и будет править миром, или поведет армию на битву за спасение человечества, он всегда будет слышать эти злые слова. Они навсегда врезались ему в душу.
Под грузом этих мыслей Ник упал на колени. Он зажал уши, чтобы больше ничего не слышать. Но не важно, как сильно он старался, ничего не исчезло. Казалось, все стало даже громче.
Ник закричал от жестокой агонии.
– Ненавижу вас всех!
Но не это ранило его. Это было неправдой, и он это знал.
Он ненавидел себя. Всегда ненавидел.
– Ты уничтожишь мир. Не важно, что ты делаешь, и что пытаешься сделать, этого не достаточно. Ты убьешь всех, кого любишь…
Все верили в это. Калеб. Коди. Амброуз.
Он.
– Ты должен броситься со скалы и позволить уродливой игуане съесть тебя.
Зазвучал издевательский смех.
Его глаза наполнились слезами, когда он подумал о будущем, о котором рассказал ему Амброуз. Он будто увидел лицо Амброуза со шрамами и его злые, наполненные горечью глаза.
Его глаза.
Его лицо.
– Ты должен просто лечь и умереть.
Все это так давило. Если он умрет, то его мать будет в безопасности. Коди сможет вернуться туда, откуда она родом…
Мир станет лучше.
– Сделай это.
Устав больше, чем он ожидал в свои семнадцать, Ник начал падать.
«Я просто хочу, чтобы боль прекратилась…»
– Что ты делаешь, Готье?
Ник нахмурился, заслышав рык Калеба, развеявший ненавистные слова.
– Когда это ты стал нытиком?
Это было как пощечина, и с его губ с шепотом сорвались слова его любимой песни:
«Если ты ищешь неприятностей, посмотри мне в глаза.
Ага, этот каджун не убегает. Никогда».
И точно не сегодня.
Он встал и посмотрел в темноту.
И в этот момент он почувствовал, как его стойкость зажглась в нем и вытеснила все остальное. Она горела так ярко, что он больше не чувствовал холода. О, черт, нет…
– Хотите добраться до меня? Тогда давайте, сучки, попробуйте. Но лучше не подходите по одиночке.
Опустив голову, он решительно зашагал вперед. Ему было чем заняться и кого спасать.
Начиная с самого себя.
Он не обращал внимание на ненавистников. На опасности. Он сосредоточился на быстром движении по прямой. Голоса стали громче, но он сделал с ними то, что делал, когда мама начинала свои олимпийские соревнования по ворчанию.
Проигнорировал все ненужное.
Он целых семнадцать лет тренировался слушать выборочно. А его учителя считали это бесполезным.
Ха!
В конце концов волк оказался прав. Туман спал, не причинив вреда, и он наконец обнаружил себя в комнате с дверями.
«Ну вот мы и здесь».
В каждой двери было маленькое окошко. Ник подошел к ближайшей и заглянул туда. В ту же секунду выпрыгнул монстр и зарычал на него.
Закричав, Ник отшатнулся.
Монстр бросался на дверь, чтобы добраться до него.
Ник задыхался от ужаса. Слава богу, никто не видел, что он вел себя как девчонка. Ну, ни Сими и ни Коди. Они бы вряд ли так отреагировали. Во Кейси бы закричала, как и он.
– По меньшей мере, я не обмочил штаны.
Но это было так близко к потере контроля над мочевым пузырем, ближе, чем ему хотелось бы.
Он приблизился к следующей двери, более сосредоточенный и напряженный. Медленно заглянув, он нахмурился. Было похоже на солнечный пляж. Волны накатывались на безупречный белоснежный песок. Он даже слышал пение птиц.
Отлично. Великолепно. Заманчиво. Точно немедленная смерть. Это просто должно быть ловушкой. Он посмотрел достаточно кино, чтобы знать.
Сузив глаза, он перешел к следующему претенденту. Но там было очень темно и ничего не видно. Раз уж он добрался сюда по темноте живым, то может выбрать эту дверь?
«Я родился от тьмы».
Должно быть логичной ассоциацией. Но он все равно колебался. Лучше проверить две других двери, а уж потом принять решение. Не нужно торопиться, когда на кону твоя жизнь.
Нахмурившись, он пошел вперед. За следующей было нечто похожее на луг в сумерках. Его окружал лес. Он не казался ни привлекательным, ни пугающим, так что мог быть безопасным вариантом. Точно должен быть.
Почесав ухо, Нмк подошел к последней двери и замер. Вместо окна было зеркало, отражающее его.
Это была нужная дверь.
Все казалось логичным. Самым большим своим врагом был он сам. Кириан все время это говорил:
«Мы инстинктивно знаем, что делать, а что нет. Что бы ты ни делал, Ник, не сходи со своего пути.
Ник положил руку на ручку, затем остановился.
«А если я ошибаюсь?»
«Я должен верить себе».
Каждое путешествие начинается с простого шага. Открыв дверь, он вошел и пока дверь закрывалась, стоял, набираясь решимости.
Как только щелкнул замок, солнечное небо над ним сотряс гром. Заклубились темные облака, окрашивая небо в темно красный цвет. Кроваво-красный. Не утратив решимости, Ник пошел вперед по пустому полю, которое стало бледнеть и превратилось в Новый Орлеан…
Оглядевшись, он нахмурился.
– Я знаю это место.
Это была улица Норс Робертсон, которая заканчивалась у моста Норс Клэйрборн Девятого округа. Когда он был ребенком, он, Тайри и Майк играли здесь. Бабушка Тайри жила в маленьком беленьком домике в конце дороги, где мостовая резко обрывалась в нескольких ярдах от дамбы. Высокая и крупная, бабушка Тайри часто сидела на веранде в кресле-качалке и шелушила бобы или вязала, или обмахивалась большим старым веером с Иисусом, который она взяла в церкви, присматривая за ними. И она часто кричала:
«Держите свои безбожные задницы подальше от неприятностей».
Они играли с мячом рядом с дамбой, или представляли себя исследователями пустынных мест на огромном пустом участке земли через улицу. Так или иначе, было приятно сидеть и есть печенье, которое бабушка Тайри пекла им по воскресеньям. И каждый раз, когда она приносила им новую порцию, то говорила:
«Мальчики, будьте осторожны и не дайте себя покусать голодным аллигаторам из дамбы, потому что сейчас пахнет гадкими мальчишками, посыпанными сахарной пудрой. Мне не хочется говорить вашим мамам, что вас съели».
Они обменивались изумленными взглядами и ожидали аллигатора, который так и не появился. Или говорили друг другу, что заметили одного в кустах и убегали, чтобы не быть съеденными. Даже в душное, полное комарья лето, это были хорошие времена. Как он скучал по тем временам, когда был невинным и беззаботным. Тогда он даже и не знал, что они были бедны. Не понимал, как его мать зарабатывала деньги. В их районе никто не смотрел на них пренебрежительно.
Жаль, что жизнь не всегда может быть такой.
Когда Ник подошел к месту, где бабушка Тайри развешивала свои панталоны, а они бегали за светлячками, он улыбнулся, вспоминая женщину, которую он очень любил, хоть и не был ей родственником. Он не приходил в это место много лет. Последний раз он был тут в восемь лет, когда они пришли выразить сочувствие семье Тайри, после того, как их бабушку похоронили на первом кладбище Св.Луиса рядом с ее мужем, которого Ник никогда не встречал.
Ник замер, когда снова почувствовал боль потери это чудесной женщины. Он все еще слышал, как мама Тайри и его тети пели любимые гимны их мамы. «Да не разорвется круг…» Он покрылся мурашками, когда увидел ее призрачную копию у бельевых веревок, ругающуюся на то, что он кинул грязь слишком близко к ее белью.
Его горло сдавило, он кашлянул.
– Я скучаю, Мисс Мейбл.
– Не грусти по мне, маленький Никки. Однажды я буду в раю с ангелами. Но не волнуйся, у меня найдется время, чтобы приглядывать за моими мальчиками, и гордо улыбаться, глядя какими мужчинами вы стали.
Его глаза наполнились слезами, Ник потянулся к ее изображению, зная, что не сможет дотронуться, но все же желая попробовать.
Изображение немедленно исчезло.
Он огляделся вокруг, прогоняя грусть. Почему он здесь? Зачем?
Это потому, что он пытался найти свой дом, а это было одним из первых мест, где он научился понимать это слово?
Ник без определенной цели пошел к автобусной остановке на углу Клейборн и Теннеси. По крайней мере он знал, как вернуться домой отсюда. Это не займет много времени. Но когда он развернулся, чтобы пойти на улицу Теннеси, он услышал что-то странное наверху. Это не был самолет или вертолет. Он не мог распознать звук. Пока не услышал громкий крик. Посмотрев наверх, он увидел, что прямо на него летит огромная птица.
Нет, не птица.
Крылатый демон в доспехах. Снизившись, он выдохнул струю пламени. Ник нырнул к припаркованной машине, но вместо того, чтобы приземлиться за ней, он прошел сквозь дверь. Несколько раз он прокрутился и замер, лежа на спине. Испытывая боль по всему телу, он посмотрел на потолок, который сменил небо.
Что за…?Вскоре выяснилось, что он был в школе между кабинетами.
– Ты в порядке, малыш?
Нахмурившись, Ник осмотрелся вокруг. Все казалось нормальным. Еще один день в в Св.Ричардсе.
Это было реально?
– Готье? – рявкнул тренер Хеффрон, остановившись рядом с ним, и глядя сверху вниз на пол, где развалился Ник. – Надеюсь, что ты так не упадешь во время игры. Вставай, мальчик, ты блокируешь проход и позоришь себя и команду.
Подошел Калеб и протянул ему руку. Ник взялся за нее и позволил другу поднять его на ноги.
– Ты в порядке? – спросил он.
Ник не был уверен. Он перевел взгляд с Калеба и Кейси на других студентов, которых знал хорошо. Брайна разговаривала с Лашондой около своего шкафчика о покупках. Стоун и Мейсон пялились на него, стоя у своих шкафчиков. Мадуг прошел мимо, засунув нос в тетрадь с выпадающими страницами.
Все казалось нормальным. Все было как обычно. Ничего странного, кроме того, как она попала сюда.
– Ага.
Кейси протянула руку, чтобы погладить его по голове.
– Не знаю. Ты сильно упал.
– Не очень сильно, – пробормотала Коди, проходя мимо, и свет блеснул на цепочке с сердечком, которую он подарил ей. Она злобно глянула на него и укрепила его веру в том, что все было реально.
Кейси проорала в сторону Коди.
– Ревнуй сколько влезет, сучка! – затем она прижалась к Нику. – Игнорируй ее. Ты движешься дальше.
Ага, это казалось нормальным.
Калеб протянул ему его сумку весом в девять тысяч фунтов.
Ник приблизился, чтобы сказать ему что-то, и чтобы Кейси это не подслушала.
– Что с моими мамой и папой?
Он непонимающе заморгал.
– А что с ними?
Он открыл рот, чтобы объяснить, затем захлопнул его. Коридор, где везде уши, не самое лучшее место для разговора.
– Ничего.
Может, дверь возвращала в прошлое?
А может, все было лишь сном. Как знать?
Стоун «случайно» врезался в него, когда шел в класс.
– В этой одежде ты выглядишь еще большим фриком, Готье. Тебе нужно переодеться в то трейлерное дерьмо, что ты носил.
Калеб покачал головой.
– Игнорируй его, Ник. Он просто завидует, что ты герой, а он лузер.
Ник нахмурился запутавшись.
– Герой?
– Игры. Ты забил в пятницу, после того, как Стоун выронил мяч. Разве не помнишь?
Ладно, похоже, его перенесло во времени. Калеб приподнял бровь.
– Может тебе к медсестре стоит сходить?
– Я в порядке, – в каком-то роде. Все еще не уверенный в каком он времени и даже какой сейчас день недели, Ник пошел за Калебом, который, казалось, не нашел странным, что Ник с ним. Будем надеяться, что у них совместный класс. Но так как они были в заднем коридоре школы, то не было часов, чтобы проверить время.
Калеб зашел в строгую комнату Ричардсон. Отлично… Может дверь перенесла его в тот же день? Нет, он, похоже, и правда в классе ведьмы. Ричардсон, при взгляде на него и его одежду, сузила глаза-бусинки.
– Что на вас надето, Мистер Гатиееее?
Ник подавил саркастический комментарий на то, что она умышленно произнесла его фамилию неправильно. Она ненавидела каджунов, и в частности каджунский французский, особенно, когда ты мешаешь его с английским. Именно поэтому он был морально обязан выдать самую чарующую улыбку и самый сильный акцент в голосе.
– Pourquoi, cher, je voulais pas m’obstiner avec toi. Ça me fait de la peine that you take issue avec mon linge. Je fais le mieux que je peux.”
К чему это, милочка, я не хочу спорить с тобой. Мне причиняет боль, что вы делаете проблему из моего наряда. Я делаю все, что могу.
О да, сейчас она была злее дьявола. Ее лицо стало таким красным, что теперь подходило к ее безвкусным очкам.
– Сядь, Гатийее, прежде чем я не наказала тебя.
Ник подмигнул ей.
– И я вас люблю.
– Прекрати кусаться с ней, – пробормотал Калеб.
– Не могу остановиться.
– Ради меня, постарайся.
Ник сел и открыл книгу, чтобы сделать домашнее задание. Он только начал, как кто-то кинул в него комок бумаги. Нахмурившись он оглянулся, и увидел, что Бен – еще один друг Стоуна пялится на него.
– Какого сутенера ты ограбил ради этого наряда, Готье?
Раздраженно выдохнув, Ник не стал комментировать, вернулся к работе и посмотрел на загадку, которую ему нужно было решить:
«Это можно украсть, но нельзя купить. Можно дать, но нельзя забрать. На это можно ступить, но нельзя по нему пойти. Оно может летать, но крыльев нет. Может петь, но нет голоса. Это можно сломать, но оно все равно продолжит работать. Можно оставить, даже если оно следует за тобой. Им легко командовать, и оно никогда не задает вопросов».
И что значит это дерьмо? Фу, он ненавидел домашку.
Как обычно класс тянулся так долго, что под конец он готов был закричать. Двадцать минут, которые ему нужно было ждать до матча, казалось, тянулись вечность.
Он не расслаблялся, пока они не вошли в кафетерий. Но его облегчение было не долгим, люди начали комментировать вид его новой негавайской рубашки.
– Думаешь, он стал геем?
– Неа, думаю он всегда им был.
Ник похлопал ресницами и сделал губки бантиком, глядя на мужскую компания закадычных дружков Стоуна, сидящих за столом, остановившись после их комментария.
– А что, я знаю, что вы все ищете себе парней. Но к счастью, я занят, – он взял Калеба под ручку и пошел с ним к еде.
Калеб стоически посмотрел на него.
– Что? – спросил Ник невинно.
– Раз уж ты мой парень, то меньшее, что можешь сделать – купить мне ланч.
Ник хмуро посмотрел на него.
– Рыцарство погибло. Ты должен купить его мне.
Калеб закатил глаза, накладывая картофельное пюре и двигаясь с очередью. Когда они заплатили, Ник пошел к Кейси, сидевшей за столом с двумя подругами.
Она нахмурилась, когда он сел рядом с ней.
– Что ты делаешь?
Он смущенно переглянулся с Калебом.
– Обедаю со своей девушкой?
Еще больше нахмурившись, она посмотрела на подруг.
– Кто из вас встречается с этим лузером?
– Фу! Не я.
– Да ну! – Стефани усмехаясь оглядела тело Ника. – Я уж лучше пойду в школу для девочек.
Стоун пихнул Ника сзади.
– И что ты делаешь?
Еще больше запутавшись, Ник уставился на Кейси.
– Что за игру ты играешь?
– Стоун! – рявкнула она. – Делай свое дело и убери этого тупого придурка от меня.
Стоун и его друзья так быстро и яростно накинулись на Ника, что он даже ударить не успел. В одну минуту он стоял, а в другую уже лежал на земле, а они топтали его, как Алан, Тайри и Майк раньше.
– Калеб?
|
